Необходимо ли США развивать робототехнику? Почему все смирились с низкими темпами экономического роста? Почему в фантастике преобладают дистопии? Чему можно научиться у Германии? Почему мы снизили планку ожиданий от будущего? Об этом и смысле технологий рассуждает философ и экономист Дэн Ван.
Дэн Ван – философ и экономист, работает с Gavekal Dragonomics и пишет на тему технологий и глобализации, фокусируясь на процессах индустриализации стран Восточной Азии.
**
У технологий есть 3 определения. Технологии – это процессы, внедренные в инструменты, такие как кастрюли, сковородки и духовки. Технологии – это четкие инструкции, как пользоваться инструментами. Технологии — это понимание самих процессов, знание по умолчанию, ноу-хау, опыт.
Это последнее понимание труднее всего сесть и записать в виде инструкций. Мы можем предоставить кому-то прекрасную современную кухню, дать четкие инструкции, но если у человека нет опыта в готовке, не стоит ожидать, что он приготовит отменное блюдо.
Проблема в том, что мы часто говорим о технологиях, только как об инструментах или как об инструкциях. Вторая проблема — мы слишком сильно акцентируемся на цифровом, а не на промышленном мире.
Знание процессов определяется наличием опытной рабочей силы. Технологии развиваются, потому что люди становятся все более опытными и накапливают знания о процессах. При наличии капиталов формируется экосистема талантов. Инструменты и инструкции не являются конечным итогом технологического прогресса.
Промышленная база США находится в упадке. Реальное производство находится ниже уровня 2008 года. Количество занятых в промышленном производстве сократилось вдвое с 1979 года. США с исчезновением компаний и ухода людей из индустрий теряют знание процессов. В Германии ответом на глобализацию стало движение вверх по производственной цепочке создания стоимости. В США ответом на глобализацию стал уход из производств и распыление производственных связей. США среди развитых стран отличается низким уровнем экспорта промышленных товаров.
Знание процессов должно циркулировать по всей производственной цепочке от поставщиков сырья и компонентов до конечных производителей. Концентрация индустрии и всех ее внутренних связей становится залогом успеха. Географическая кластеризация также повышает эффективность, когда плотно работают друг с другом капитал, академическая среда, квалифицированная рабочая сила, маленькие и крупные компании. Индустрия полупроводников в Тайване сконцентрирована в небольшом технопарке на юге Тайбэя. Кремниевая долина — тоже яркий пример консолидации.
Увеличение расстояния между участниками наработки знания о процессах становится проблемой. Хороший программист должен иметь глубокое представление о чипах, как и производители чипов о программировании.
Позиции США в робототехнике и производстве высококачественных станков слабые. Эти отрасли заняты компаниями из Японии, Германии, Швейцарии. Одна из причин — это уход США из промышленных процессов. Трудно создавать автоматизированные системы, потеряв понимание и опыт промышленного производства.
В США мало кто озабочен отставанием страны в робототехнике. Все готовы принять идею, что в будущем роботы будут трудиться в промышленности, но ведь кто-то будет производить этих роботов и обладать связанной с этим интеллектуальной собственностью. И это будут не американцы с их текущим подходом. Не удивляет, что именно страны с подготовленными инженерными кадрами, которые имеют понимание промышленных процессов и опыт, в итоге поражают нас новыми инструментами, в виде тех же воплощенных инструментов-роботов.
Храм Исэ в Японии разрушают и отстраивают заново каждые 20 лет на протяжение многих веков. Знание передается на конкретном опыте из поколения в поколение. Можно подумать, что это просто потеря времени, но это и есть передача знания о процессах и понимание, что одними инструкциями не обойдешься даже в строительстве деревянных конструкций. Что же говорить о станках и чипах?
Будущее не за сервисами. Может быть, нет смысла в промышленном производстве, потому что у него небольшая добавленная стоимость, а вся экономика будущего будет основана на предоставлении услуг? Я так не думаю. У сервисов две проблемы: победитель получает все и это игра с нулевой суммой.
Две сферы услуг имеют высокую производительность — финансы и технологии. Другие сферы (ритейл, питание, гостинично-ресторанный бизнес) не генерируют такой высокий рост производительности. В итоге общая производительность увеличивается, но люди из других сфер не могут воспользоваться ее плодами. Менеджеры хедж-фондов и ИТ-инженеры по глубинному обучению могут потребить ограниченное количество услуг и товаров. Потребление не успевает за производительностью.
Нулевая сумма тоже возникает по причине того, что одни сервисы сводят на нет усилия других сервисов. Один хакер вынуждает компании тратить миллиарды на защиту, юристы со стороны обвинения вынуждают появляться юристам обвиняемого, один финансовый мошенник вынуждает банки и компании тратить огромные ресурсы на комлаенс-контроль и так далее. Брэд Сетцер считает, что у США огромный профицит в торговле услугами существует только потому, что американцы не склонны много путешествовать за рубежом.
Ноа Смит пишет о Великобритании, что стоит убрать из экономики регион «Большого Лондона», который сосредоточен на предоставлении сервисов и услуг олигархам Ближнего Востока и бывшего СССР, то сразу будет видно, что Великобритания становится одной из беднейших стран Западной Европы. В Великобритании 80% экономики приходится на сферу услуг, что дает низкие темпы роста производительности труда, зависимость от финансовых кризисов и колебаний, низкий процент затрат на R&D.
Интернет важен и, возможно, что мы до сих пор недооцениваем последствия этой технологии, но я не думаю, что мы должны зацикливаться на цифровом мире. Промышленность и логистика пока не решили всех проблем и не смогли обеспечить людей в мире водой, едой, кровом и энергией.
Мы до сих пор едем на работу в метро, созданном в 70-х, и с сигнальной системой 20-х годов прошлого столетия. Мы перемещаемся по миру медленнее списанного «Конкорда». Не слишком ли рано мы в развитом мире начали деиндустриализацию? Когда люди говорят мне, что цифровой мир — это так замечательно, я отвечаю: «так ешьте свои iPhones».
При этом я не считаю, что у промышленности есть какое-то моральное превосходство. Промышленность по большей части — это грязное и неприятное производство. Но я опасаюсь, что без индустриальной базы не будет и технологий будущего.
Я говорю о дешевой энергии, покрытии лесами пустынь, колониях на Марсе, новых наноматериалах, медицине, которая лечит от большинства болезней, глубоком понимании материалов. Без понимания промышленных процессов мы не добьемся всего этого.
Мы и так очень занизили наши ожидания. Джордж Дайсон говорил, что в детстве видел, как его отец физик Фримен Дайсон разрабатывал космический корабль, который в 1965 году отправил бы 50 человек на Марс и Сатурн. Вопрос был только в одном: кто захватит солнечную систему — русские или американцы? Никаких сомнений в прогрессе не было. Сегодня же он смотрит как один американский турист за 35 млн долларов летит на давно разработанной советской ракете на низкую околоземную орбиту.
Конечно, есть шанс, что все технологии рано или поздно придут. Будут беспилотные летающие машины, сверхзвуковые пассажирские самолеты, частная космонавтика разовьется. Но общая сумма всех усилий пока не радует. Возможно, что вообще ничего из этого не будет реализовано. В США мы не смогли ввести в стране даже единую систему оплату за проезд по платным дорогам. Разные штаты не смогли договориться между собой. И мы ожидаем, что сможем на федеральном уровне создать систему беспилотного транспорта?
США должны многому научиться у Германии, которая сберегла свой инженерный потенциал. Не все гладко в Европе и в Германии. Европа пропустила автобус в цифровой мир, в Европе остались единицы компаний — мировых лидеров в своих отраслях. Я верю, что страны смогут быть хороши и в промышленности, и в цифровых технологиях одновременно.
Большая проблема интеллектуалов США и Европы, что многие сегодня готовы принять низкие темпы экономического роста и смириться с этим. Это поразительно. Высокие темпа роста дают людям надежду на лучшую жизнь, потому что они уже испытали на себе, что с экономическим ростом живут лучше. Рост дает стимул для открытия нового бизнеса, начала новых карьер, принятия рисков, потому что всегда с ростом появляется все больше возможностей. Высокие темпы роста и аккумулирование ресурсов позволяют нам подступаться к большим проблемам, планировать долгосрочно и искать новые решения. Низкие темпы ведут к одному — к желанию насильственно пересмотреть распределение уже существующего благосостояния.
Страны с высокими темпами роста будут продолжать развиваться, потому что высокий темп роста самовопроизводит динамизм. Они оптимистичны. Страны с низкими темпами роста будут стагнировать. Они смирятся с тем, что есть.
Отсюда так много дистопии. Если вокруг меняются только кафе для хипстеров и появляются новые магазины, то трудно увидеть в этом новое будущее. Мы попадаем в ловушку идей. В ловушку сознания, как это формулирует Брайан Каплан.
Оптимизм — это топливо для роста. Оптимизм — это результат близости к промышленным идеям, удовлетворения от научной фантастики и избегания политики и Твиттера.
Я хотел бы, чтобы мы больше изучали 30-е годы, во время которых были произведены гигантские технологические сдвиги на всех фронтах, а не только на горстке направлений. США пошли не по тому пути, когда перестали уважать пластмассу, и стали испытывать больше энтузиазма не от работы с новыми материалами, а от попадания в сферу инвестиционного банкинга. Если мы рассматриваем талант как ограниченный ресурс, вызывает сожаление, что столько молодых талантливых людей бредят Уолл-стрит. И я не уверен, что просто перераспределение капитала привлечет таланты в промышленность, скорее успех людей уже работающих в промышленности станет сигналом, что там есть смысл быть. Мы должны получать больше информации о чудесах и достижениях промышленности из первых рук, из интервью с инженерами, из индустриальных СМИ.
Мы должны перестать следовать ежедневно политике, как бы СМИ и Твиттер не вовлекали нас в обсуждения, полные ненависти к оппонентам. Мы должны читать больше книг и получать навыки. Можно отписаться от СМИ, уехать из США, что особенно полезно для молодежи — посмотреть на реальный мир.
Инвесторы и финансовые аналитики систематически благоволили тем компаниям, которые минимизировали количество сотрудников, потому что они рассматривались как затраты. Но понимание процессов, опыт — это в голове людей. Это — человеческий капитал. Но мы не может количественно точно измерить его и просто сократить людей. Зацикливаясь на возврате финансового капитала, мы теряем знания. Поэтому я восхищен Германией и Японией, которые сохраняют свои инженерные возможности в тонусе.
Скотт Самнер считает, что молодежи не нужны материальные вещи, а важны впечатления. Если поддержание статуса через походы на концерты и поездки в отпуск в экзотические места действительно так важно для нас, то есть вероятность, что мы не достигнем уровня потребления, чтобы поддерживать рост индустриальной базы.
Есть мнение, что все понимание технологических процессов уже сконцентрировано в виде уже существующих инструментов и инструкций. Я так не считаю. Высокотехнологичные отрасли сконцентрированы в определенных странах, доходы стран в мире не сближаются, а наоборот распределяются все более неравномерно, хотя почти все могли бы купить себе технологии (инструменты и инструкции). Это говорит о том, что не все могут эффективно использовать существующее, и что разница лежит, скорее всего, именно в наличии или отсутствии этого понимания процессов, промышленного опыта.
Я считаю, что технологический прогресс — это не неизбежность, и что нам необходимо предпринимать усилия для его достижения. Мы не можем просто забросить все и перестать предпринимать усилия. Это грозит остановкой или потерей опыта, разрушением всей системы.
Интернет — великолепная вещь, но прогресс в цифровых технологиях не дает нам увидеть, как недалеко мы продвинулись во всех остальных областях. Приложения в смартфонах постоянно улучшаются, а физический мир вокруг нас стагнирует. Мы должны осознать, где мы находимся. В фантастике популярен киберпанк и дистопии. Распространение цифровых технологий ведет к дистопии, промышленный прогресс ведет к оптимизму.
Мы можем возродить и взрастить оптимизм, если будем уделять больше внимания промышленным технологиям и осознанно стремиться к высокому темпу экономического роста.
Технологические прогресс — это не чья-то проблема. Большее число из нас должно задаваться вопросом, как именно достичь прогресса.